Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

— Само собой, конечно, — сказал Бен.

— Так лучше, — продолжал Марк. — Папа... из него бы вышелвесьма преуспевающий вампир. Со временем, может быть, не хуже Барлоу. Он... емуудавалось все, за что он брался. Может, слишком удавалось.

— Постарайся не слишком много думать, — сказал Бен,возненавидев свой совет за то, как неубедительно прозвучали слетевшие с губслова. Марк поглядел на него и бледно улыбнулся.

— Поленница за домом. В подвале — папин токарный станок..,на нем выйдет быстрее.

— Ладно, — сказал Бен. — Не волнуйся. Если сможешь, непереживай.

Но мальчик уже отвернулся, утирая глаза рукавом. Бен сДжимми поднялись на черное крыльцо и вошли в дом.

35

— Каллахэна тут нет, — категорически заявил Джимми. Они ужепрочесали весь дом. Бен принудил себя ответить:

— Значит, Барлоу до него добрался.

Он взглянул на обломки креста, которые держал в руке. Вчераэтот крест висел на шее Каллахэна. Единственный след священника, какой ониотыскали. Крест лежал сразу за телами четы Питри — те действительно былимертвей мертвого. Их головы сокрушили одну о другую с силой, в буквальномсмысле достаточной для того, чтобы размозжить череп. Бен припомнил, какуюнеестественную силу обнаружила миссис Глик, и ему стало нехорошо.

— Пошли, — сказал он Джимми. — Надо их прикрыть. Я обещал.

36

Они накрыли тела покрывалом, которое взяли с кушетки вгостиной. Бен старался не смотреть и не думать, что делает, но это оказалосьневозможно. Когда тела скрылись под ярким узорчатым покрывалом, оттудавывалилась рука (судя по ухоженным накрашенным ногтям, она принадлежала ДжунПитри), и Бен носком ботинка подоткнул ее обратно, скривившись от усилийсправиться с желудком. Очертания тел под покрывалом (невозможно было ни принятьих за что-то другое, ни отрицать, что они есть) заставили молодого человекавспомнить фоторепортажи из Вьетнама: вымершее поле брани и солдаты со страшныминошами в черных резиновых мешках, нелепо похожих на сумки для гольфа.

Они спустились по ступенькам, каждый — с охапкой желтыхосиновых поленьев.

Подвал был владением Генри Питри и великолепно отражалличность хозяина: над рабочей зоной висели в ряд три мощные лампы, затененныеширокими металлическими абажурами, что позволяло им отбрасывать сильный яркийсвет на верстак, машинную ножовку, пилу, токарный станок и электрошлифовалку.Бен увидел, что Генри строил большой скворечник, настоящий птичий дворец,наверное, чтобы следующей весной повесить на заднем дворе, а синька, по которойон работал, была аккуратно развернута, и каждый угол удерживало металлическоепресс-папье, сделанное на станке. Питри работал деловито, со знанием дела, нобез вдохновения. Теперь работа так и не будет закончена. Пол был аккуратноподметен, но в воздухе висел приятный запах опилок, вызывающий ностальгию.

— Ни хрена из этого не выйдет, — сказал Джимми.

— Знаю.

— Дрова, — всхрапнул Джимми и упустил поленья, которые стреском и грохотом посыпались на пол и беспорядочно раскатились там, какбирюльки. Джимми тонко истерически засмеялся.

— Джимми…

Но смех, как зубчики на рояльных струнах, пресек попыткуБена высказаться.

— Мы собираемся выйти и покончить с этой напастью, пользуясьохапкой дров с заднего двора Генри Питри! Как насчет ножек от стульев илибейсбольных бит?

— Джимми, ну что еще мы можем сделать? Джимми посмотрел нанего и с видимым усилием взял себя в руки.

— Тоже еще кладоискатели, — сказал он. — Пройди сорок шаговпо северному пастбищу Чарльза Гриффена и загляни под большой камень. Ха!Господи. Можно же уехать из города. Можно.

— Ты хочешь все бросить? Ты этого хочешь?

— Нет. Но одним сегодняшним днем не обойтись, Бен. Прежде,чем мы расправимся со всеми — если вообще сможем — пройдет несколько недель… Тывыдержишь? Сможешь тысячу раз сделать то, что сделал со Сьюзан? Вытаскивать их,визжащих и сопротивляющихся, из шкафов и вонючих дыр только для того, чтобызагнать кол в грудную клетку и размозжить сердце? Ты выдержишь до ноября и нечокнешься?

Задумавшись над этим, Бен уперся в голую стену: полнаянеясность.

— Не знаю, — сказал он.

— Ну, а как насчет пацана? Ты думаешь, он вынесет это? Да ондесять раз рехнется, мать твою! А Мэтт отправится на тот свет, это я тебегарантирую. А что мы станем делать, когда фараоны из полиции штата примутсяповсюду совать нос, чтобы выяснить, кой черт побрал Салимов Удел? Что мы имскажем? «Прошу прощения, я сейчас — вот только вгоню кол в этого кровососа»?Как с этим, Бен?

— Почем я знаю, черт возьми? По-твоему, есть возможностьостановиться и обдумать, что да как?

Оба разом осознали, что стоят нос к носу и орут друг надруга.

— Эй, — сказал Джимми, — эй!

Бен опустил глаза.

— Прости.

— Да нет, я виноват. На нас давят… Барлоу, несомненно,назвал бы это эндшпилем. — Джимми прочесал пятерней свою морковную шевелюру и бесцельноогляделся. Вдруг глаза у доктора загорелись, и он поднял что-то, лежавшее возлесиньки Питри.

Это был черный стеклограф.

— Может быть, это лучший выход.

— Что?

— Оставайся тут, Бен. Начинай делать колья. Если мы решилипокончить с этой нечистью, без научного подхода не обойтись. Ты —производственный сектор. Мы с Марком — изыскательский. Обойдем город, поищем их— и найдем, так же, как нашли Майка. Я могу обозначить их укрытия стеклографом.А завтра — колья.

— А если они увидят метки и переберутся еще куда-нибудь?

— Не думаю. По миссис Глик не скажешь, что она очень хорошосвязывает одно с другим. По-моему, ими движет инстинкт, а не рассудок. Немногопогодя они, может, и поумнеют, начнут прятаться лучше, но мне кажется, чтопоначалу это будет рыбная ловля в бочке.

— Почему я не иду?

— Потому что я знаю город, а город — меня, как знал моегоотца. Сегодня те, кто еще жив, прячутся по домам. Если постучишься ты, тебе неоткроют. Если приду я, мало кто не отворит двери. Я знаю часть мест, где можнопрятаться. Я знаю, куда алкашня ходит перепихнуться на Болота и куда ведутпроселочные дороги. А ты — нет. Умеешь работать на токарном станке?

— Да.

Конечно же, Джимми был прав. Но Бен почувствовал себявиноватым из-за облегчения, какое испытал от того, что не нужно выходитьнаружу, к ним.